Следы на песке

 Очень плохоПлохоСреднеХорошоОтлично (1 оценок, 5,00 из 5)

Загрузка...

 В отличие от дня предыдущего, теперь небо было затянуто зловещими, почти черными тучами, лишь с небольшой светлой полосой вдоль горизонта.

Так уж устроен человек, что подчас он не способен увидеть даже самое очевидное…

Ma femme

 Отчетливые, достаточно отчетливые, чтобы быть увиденными, но в тоже время заметно неуверенные следы, извивающейся дорожкой, а издали и вовсе словно змея, тянулись вдоль берега. Это была своего рода традиция, а если хотите, то даже и ритуал. Каждое утро, на рассвете, когда солнце могучим горящим диском, лениво поднималось над линией горизонта, на безлюдном песчаном берегу появляются следы, достаточно отчетливые, чтобы быть увиденными, но в тоже время заметно неуверенные. Не спеша, внимательно переставляя ноги, маленькая, слегка сгорбленная фигура человека, медленно движется вдоль извилистого побережья, сплошь усеянного каменными валунами, навстречу рассвету. Узкое, неровно выбритое худощавое лицо с большими широко поставленными глазами, держалось на маленьком, где-то даже миниатюрном тельце, которое в свою очередь, при помощи тонких длинных рук, небрежно опиралось на кривую клюку, явно сделанную из ветви какого-то дерева. Тихие волны, то медленно накатываясь на берег, то наоборот отползая в морскую пучину, длинными пенными языками аккуратно облизывали свежепоявившиеся на песке следы, словно боясь их уничтожить. Шаг за шагом, без суеты, седовласый пожилой человек совершает свой каждодневный «promenade».

  На некотором отдалении от побережья, за широкой линией ухабистых песчаных дюн, словно одинокие грибы, по счастливой случайности оставшиеся нетронутыми после сезонного набега, виднелись потемневшие крыши немногочисленных домов. Старик жил как раз в одном из таких, на окраине этого не похожего на традиционные, поселка. Его скромное жилище располагалось достаточно далеко от места, где каменные валуны, как те самые одинокие дома, были небрежно разбросаны по песчаному берегу. Там, где неровная линия побережья, словно широкая автострада, плавно уходила на юго-восток, полностью скрываясь за плотной пеленой высоченных сосен, могучие кроны которых, словно паруса,  раздувались где-то высоко-высоко, не в состоянии совладать с плотным леденящим ветром, пришедшим из морской бездны.

  Поддавшись рассуждениям, можно предположить, что путь человека зарождался задолго до того, как солнце, начинало показывать свои первые лучи. К тому времени, как сгорбленная пожилая фигура подбиралась к каменным валунам, практически каждый из которых в той или иной степени напоминал различные фигуры, в домах растянутого вдоль побережья поселка, просыпалась жизнь. Где-то в окнах загорался свет, которого подчас так не хватает в темное промозглое утро, где-то еле слышно играло радио, монотонно напевая до боли знакомую мелодию. Из узких металлических труб, которые как мачты с опущенными парусами, возвышались над крышами домов, уложенных грязной черепицей, то там, то здесь, начинали появляться узкие струи дыма. Начинался новый день.

  А сгорбленный силуэт, умело маневрируя между каменными истуканами, уверенно продолжал свое движение, не сводя взгляда с темной воды, покрытой лучистой рябью, лишь изредка поглядывая себе под ноги. Казалось, что этот загадочный странник непременно желает преодолеть свой путь до тех пор, пока на побережье появится хоть одна живая душа. Вероятно, этот ритуал не имел шансов быть признанным полноценным, не соблюдай его главный герой одно из основных правил – полное одиночество.

*  *  *

— Хм, опять. – в которое подряд утро промелькнуло в голове, — Марта, Марта! Смотри, опять.

  Марта не слышала мужа. Собрать дочь в школу, она всегда считала делом не простым. К тому же, школа находилась достаточно далеко, так что выходить из дома приходилось заблаговременно. Бенуа бросил быстрый взгляд в сторону детской, из которой раздавались громкие возгласы жены,  а затем снова перевел его на окно, плотно закрытое жалюзи. Затем при помощи указательного и среднего пальцев сделал небольшую щель, раздвинув шторки, и смакуя на губах вкус горячего свежего кофе, снова посмотрел в сторону моря.

— Хм. Опять.

  Бенуа с супругой и их семилетней дочерью переехали в этот дом не так давно. Может полгода, может чуть больше. Они достаточно давно грезили мыслью о том, чтобы перебраться поближе к морю. Жизнь в Орлеане давно перестала быть для них привлекательной – с работой было не густо, дочь росла, а мысль о переменах с каждым днем принимала все более ощутимые масштабы, поэтому, когда Марте предложили хорошее место в одной из адвокатских контор в местечке Ла-Рошель, что в двух часах езды от Нанта, они не долго думая согласились. Конечно, побережье Атлантики со своим достаточно непредсказуемым климатом их привлекало не так, как Ривьера, о которой они мечтали последние несколько лет, но прибыв на место и сполна оценив ту красоту природы, которой было суждено их окружать, успокоились. К тому же цена на жилье резко контрастировала с той, которую им пришлось бы заплатить за возможность пребывать на лазурном берегу. Их переезд пришелся на весну, так что время на то, чтобы плотно обосноваться, перед тем как дочь пойдет в первый класс, было предостаточно.

  Прогулки, по мнению Бенуа, этого очень странного старика, он заметил не сразу. Вероятно от того, что не всегда просыпался в такую рань, а может по той причине, что не имел привычки по утрам заглядывать в окна. По крайней мере, если это и делал, то был не столь наблюдательным. Естественно, когда он увидел его впервые, никакого удивления это не вызвало. Да и с чего бы? Подумаешь, какой-то старикашка прогуливается вдоль моря, ну и что, что время около шести утра. Всякое бывает. Но когда Бенуа понял, что это была не просто разовая прогулка, несомненно, его это заинтересовало. Просто, по человечески, но заинтересовало.  И теперь, каждый день, Бенуа старался пораньше проснуться, как бы это было не тяжело, чтобы  в очередной раз понаблюдать за  странной прогулкой не менее странного человека. Он не совсем понимал, зачем именно это делал, но каждое утро вставал и первым делом бежал на кухню, чтобы указательным и средним пальцами раздвинуть створки жалюзи. Через несколько дней своих наблюдений, он уже точно знал, когда именно старик будет проходить по побережью мимо их дома. «Часы можно сверять» — в этот момент думал Бенуа. Ему казалось, что все движения старика, из дня в день, абсолютно одинаковые, как и те следы, которые темной изгибающейся полоской, тянулись вслед за путником. В один и тот же момент, проходя мимо одних и тех же каменных валунов, он выполнял одни и те же движения. Перед тем, как море на несколько секунд должно было скрыться от его взора за могучим телом бездушного исполина, он непременно переводил взгляд  в его сторону, и лишь затем снова обращал взгляд себе под ноги, тем самым стараясь сделать расставание в несколько секунд еще короче. И так каждое утро. «Интересно, как долго это продолжается?» — задавал себе вопрос Бенуа. Когда он пытался заговорить об этом с женой, та ему отвечала: «Тебе, что заняться больше нечем? Лучше одевайся быстрее, а то в школу опоздаете». Бенуа оставалось лишь промолчать в ответ, и еще раз заглянув в щель между створками, последовать рекомендациям Марты.

  Выяснить, что именно являлось причиной тех прогулок, которые Бенуа наблюдал каждое утро, можно было только одним способом. Он был предельно прост – подойти и спросить. Да, что может быть проще? Но Бенуа не хотелось выглядеть как-то нелепо, назойливо, где-то даже, наверное, глупо. Ему казалось, что именно так он будет смотреться, если на заре подойдет к человеку, явно не расположенному к беседе (Бенуа думалось именно так) и спросит чем вызвано его присутствие на побережье в столь ранее время. По правде сказать, Бенуа не то что не отличался красноречием, а в принципе не был особо словоохотлив, тем более, если это касалось незнакомого человека. В юности для Бенуа была целая проблема подойти к кому-нибудь на улице и спросить где находится та или иная улица, или например, узнать который час. Он предпочитал оставаться в полном неведении относительно времени и битый час бродить по улицам в поисках искомой. Что было тому причиной, сказать сложно. Сам он себе никогда подобных вопросов не задавал, его и так все устраивало. Поэтому, когда он в ближайший выходной шел, утопая ногами во влажном песке, держа за руку дочь, в голове у него вдруг возникли знакомые ощущения. Какие-то детские воспоминания, страхи. Как-то особенно потемневший, вероятно от ночного дождя, песок под ногами хоть и поглощал ногу почти по самую щиколотку, продавливался под весом тела крайне неохотно, заставляя ступню резко изгибаться то в правую, то в левую сторону. Дочь, которая периодически резко поддергивала его за руку, явно не испытывала таких проблем. Он решил выйти на берег чуть раньше, чем на нем должен был появиться путник. Бенуа казалось, что так он будет выглядеть менее подозрительным, а для пущей убедительности, взял с собой дочь, которая очень долго не желала покидать теплую кровать. Утро было настоящим, осенним, пасмурным. Небо закуталось в плотную светло-серую простыню, а с моря дул не сильный, но от этого не менее промозглый ветер. Выйдя на берег, Бенуа снял с себя пиджак и накинул его на плечи дочери.

— Папа, зачем  мы сюда пришли? —  с очаровательной улыбкой на лице, несмотря на пронзительный холод, спросила дочь, — Зачем?

  Оглядевшись по сторонам, и мысленно выругавшись на погоду, которая сегодня резко отличалась от той, что он наблюдал всю предыдущую неделю в щель между створками жалюзи, он снова взял дочь за руку и медленно побрел вдоль побережья в сторону, откуда должен был появиться путник.

— Папа, зачем? – не унималась дочь.

  У Бенуа не было ответа на этот, казалось бы, простой детский вопрос. Вероятно, если бы он задавал его самому себе, то наверняка смог с легкостью объяснить, что да как. Однако ж в случае с поиском ответа для дочери, все обстояло иначе. Сказать, что у детей в ее возрасте свои забавы, а взрослых, в его, свои, наверное, было бы так же глупо. Так что, несмотря на то, что для него самого все было предельно понятно, он ограничился самым банальным (тем не менее, может быть все-таки глупым) ответом.

— Как зачем? Погулять.

  Дочка одарила отца неподдельно-удивленным (а каким еще) взглядом. В ее глазах Бенуа прочитал, что она сильно замерзла. Присев на корточки, он поплотнее закутал ее в свой не по сезону тонкий пиджак и взял на руки. «Время. Время идет быстро. Очень». — С уже достаточно взрослой (так принято говорить) и ощутимо весомой, как в прямом, так и в переносном смысле дочерью на руках, Бенуа очень остро это ощущал. Крепко прижав дочку к себе, он снова не спеша двинулся вдоль побережья.

  Темная, искрящееся изумрудной рябью вода, как обычно, то медленно приближалась, то так же спокойно удалялась от Бенуа и его дочери, лишь изредка касаясь своими пенистыми языками о широкую полосу их следов, словно знакомую змею, оставленную их ногами. Обычно в это время на побережье становилось не то, чтобы светло, но неизбежное приближение рассвета было весьма ощутимо. Теперь же, низкие серые тучи, словно застывшие, на перевернутом блюдце небосвода, не оставляли ни единого шанса для появления только зарождавшихся лучей солнца. Через стоящий вокруг полумрак, под углом, словно порхая, постепенно начинали падать тяжелые капли. Дождь. Время уже подошло. «Может быть, не придет? Может погода изменила его правило?» — задавал себе вопросы Бенуа. – «Все-таки мы все живые люди». Но только он подумал об этом, как вдали, там, где береговая автострада начинала скрываться за высоченной сосновой стеной, появилась крохотная фигура человека. «Люди живые, но абсолютно разные» — при виде силуэта мелькнуло в голове Бенуа. Перекинув массу тела дочери на левую руку, так как правая уже затекла, он сдержанно двинулся на встречу постепенно увеличивающемуся силуэту. Спустя несколько секунд, Бенуа уже мог разглядеть палку, которую путник держал в своих и руках, и на которую тяжело опирался, прежде чем сделать очередной неуверенный шаг. Они постепенно приближались друг к другу. Вдруг Бенуа почувствовал какое-то неожиданное волнение, может быть даже страх, который он уже не раз переживал. Только он не мог вспомнить, когда это было. Может быть не так давно, а может и в далеком детстве. Да, да, скорее всего именно тогда. Постепенно они становились все ближе и ближе друг к другу. Бенуа практически не сводил глаз с путника, двигающегося ему навстречу, поэтому не мог не заметить, что в отличие от него, старик постоянно смотрит в сторону моря, лишь изредка переводя взгляд на темный от дождя песок. Этот факт поселил еще большую растерянность в душу Бенуа. «Может свернуть, может быть сделать вид, как будто мне нужно совершенно в другую сторону?» — размышлял он. Но, несмотря на все внутренние противоречия, ноги сами медленно вели его вдоль побережья. Лишь, когда расстояние между ними стало совсем незначительным, Бенуа увидел, что старик стал понимать на него взгляд. «Теперь поздно» — подумал он. Когда они подошли в плотную друг к другу, Бенуа растерянно опустил глаза.

— Доброго дня, месье. – вдруг услышал Бенуа.

  Подняв глаза на путника, он увидел, как старик немного приподнимая шляпу, с узкими загнутыми полями, отвешивает Бенуа небольшой поклон.

Опустив дочь на землю, Бенуа ответил тем же.

— И вам добро утро. – он не произвольно сделал акцент на слове «утро», так как то, что происходило вокруг, для Бенуа, мало напоминало именно его.

Слега нагнувшись, насколько позволял возраст, путник обратился к дочери.

— Добрый день, очаровательная мадмуазель. – старик протянул девочке руку, но та явно испугавшись, вцепилась в ногу Бенуа.

  Старик снова выпрямился, и еще раз приподняв шляпу, собрался идти дальше. Бенуа не знал, как продолжить разговор. Как назло ничего не приходило на ум. Покопавшись в закромах своей сообразительности, он так и не нашел ничего более оригинально, чем задать, по собственному мнению, предельно нелепый вопрос.

— Как вам погода? – кинул вслед Бенуа, уже успевшему сделать несколько шагов старику.

  Тот замедлил шаг, задумчиво посмотрел в сторону моря, затем снова приподняв шляпу, устремил взгляд в небо.

— Погода? – старик выдержал паузу, — Погода, по-моему мнению прекрасная. Да молодой человек, вы не ослышались, именно прекрасная. Увы, но редко такая выдается.

  Голос старика был тихий, низкий. Создавалось впечатление, что он говорил по слогам, тщательно выговаривая каждое слово. В голове Бенуа даже промелькнула мысль, что путник так давно ни с кем не разговаривал, что даже разучился это делать. Не прошло и нескольких минут, как они познакомились. Бенуа представил себя и свою дочь Гаелл Фасиль. Старика звали Тибо Кондюсан. Пока они прогуливались вдоль побережья, Тибо рассказал кое-что о себе. Родом он был из Кале, так что все его детство прошло на побережье Ла-Манша, видимо это и сыграло решающую роль в выборе профессии. Всю свою жизнь он проплавал по Атлантическому океану на разных торговых судах, перевозящих  кофе, табак и прочие товары массового потребления, дослужившись от рядового юнги до капитана крупного теплохода. Личная жизнь не сложилась, женат он никогда не был. По его словам, он никогда об этом не жалел и если бы ему представилось возможность прожить свою жизнь заново, он бы не стал менять в ней категорически ничего. Как и семья Бенуа, капитан Кондюсан намеренно приехал жить в это место. Его привлекал климат, соседство с морем, а так же тот факт, что назвать побережье густонаселенным, не поворачивался язык. Он расспрашивал Бенуа, о его семье, о супруге, как обстоят дела в школе у Гаелл. Пройдя практически километр по побережью, они развернулись и двинулись обратно. Достигнув того места, где они встретились получасом ранее, старик любезно заметил, что вероятно им пора домой, так как по его мнению, девочка достаточно сильно замерзла. Бенуа на минуту показалось, что помимо простой человеческой заботы о ребенке, капитан просто хотел побыть один. Видимо, он настолько отвык от человеческого общения, что полчаса, проведенные в компании Бенуа, его утомили. Пред тем, как расстаться, Бенуа собрался с силами и все-таки решился задать вопрос, который волновал его больше всего.

— Капитан, позвольте задать вам один вопрос?

 Кондюсан посмотрел на Бенуа своими большими черными глазами.

— Почему вы выходите из дома каждый день в одно и тоже время?

 На лице капитана появилась светлая полуулыбка. Бросив на секунду взгляд в сторону моря, он сначала ласково посмотрел на Гаелл, а потом и на Бенуа.

— А вы наблюдательный, мой друг. Все очень просто. Во всяком случае, для меня. На этого есть всего две причины, — он сделал небольшую паузу, — Да, всего две. Порядок и движение.

  Капитан вопросительно посмотрел на Бенуа.

— Порядок и движение? – с недоумением спросил Бенуа.

— Да, мой друг, вы не ослышались, порядок и движение.

— Простите месье Кондюсан, но я право не понимаю.

  Капитан снова улыбнылся.

— Видите ли в чем дело месье Фасиль, я привык к порядку. Всю свою жизнь я прожил по определенным правилам, законом, если хотите. Теперь же, когда толку от меня мало, — глаза капитана загорелись странной искрой, – мне все равно нужен порядок. Так уж получается. Дел у меня мало, сами понимаете возраст, силы не уже не те, да и вообще. Посему занятия, которые у меня остались, я стараюсь делать непременно в рамках порядка, собственно, как и всю жизнь. Именно поэтому я просыпаюсь каждое утро в одно и тоже время, и делаю то, что делаю, иначе многое теряет смысл. Да что там многое, в моем возрасте, практически все…

  Капитан сделал паузу и посмотрел на море. Затем снова взглянул на Бенуа, и немного прищурив глаза, продолжил.

— Как я уже сказал, существует и вторая причина. Движение. Ничего из того, что создано Творцом, не может существовать без движения. Движение есть жизнь. Поверьте старому моряку на слово, человек ни в коем случае не должен останавливаться. Никогда и не перед чем. Существовать без движения невозможно. Возможно, вам мои слова покажутся чем-то нелепым, дело ваше. Сейчас, когда исход моего жизненного пути уже не за горами, я наиболее остро ощущаю, насколько это важно. Именно сейчас я не имею право на остановку, как бы это не смешно звучало. Стоит сделать привал, и все кончено. Подумайте об этом, месье Фасиль, подумайте.

  Он снова ласково посмотрел на Гаелл.

— У вас очаровательная дочь, месье. Сдается мне, она совсем продрогла, ступайте лучше домой. Честь имею.

  С этими словами капитан снова слегка приподнял шляпу, и развернувшись побрел вдоль побережья. Несколько минут Бенуа молча стоял и смотрел вслед старому капитану сквозь дымку, стремительно падающих с неба капель. Сгорбленная фигура старика медленно удалялась, оставляя за собой достаточно отчетливые, но в то же время неуверенные следы. Темно-синие, почти черные, мутные потоки воды, словно раскачиваясь на качелях, постепенно увеличивали масштабы своего владения. «Прилив» — подумал Бенуа. Те пенные языки, которые еще совсем недавно не имели ни единого шанса, хотя бы чуть-чуть дотянуться до вереницы следов, оставленных путником, теперь, уверенно шелестя могучим черным телом, усеянным множеством маленьких причудливых пузырьков, безжалостно поглощали темную извилистую змею, тянущуюся за капитаном, постепенно превращая ее в пологий песчаный берег. Когда маленькая черная точка капитана исчезла за высокими соснами, Бенуа взял на руки сильно промокшую дочь, и преодолевая сопротивление прилипающего к ногам песка, побрел в сторону дома.

  Казалось бы, рядовая, ничего не значащая встреча Бенуа с капитаном Кондюсаном, оставила в его душе заметный отпечаток. Он поймал себя на мысли, что никогда всерьез не задумывался о тех вещах, которые поведал ему старик. Капитан говорил о том, что не требует доказательств. Это всегда просто, но ни в коем случае не терпит обольщений.

*   *   *

— Хм, опять. – сказал про себя Бенуа, когда на следующее утро, сквозь привычную щель вглядывался в побережье. —  Да, опять дождь. В такую-то погодку особо и не разгуляешься. По крайней мере, не каждый…

  В отличие от дня предыдущего, теперь небо было затянуто зловещими, почти черными тучами, лишь с небольшой светлой полосой вдоль горизонта. Черная вода, словно прилипшая к земле, несмотря на сильный ветер, медленно-медленно накатывала на берег, постепенно превращаясь в белую пелену. Время пришло, но на побережье так никто и не появился. «Вечное движение, порядок» — рассуждал Бенуа, — «Получается, что все-таки есть обстоятельства, способные подчинить себе любые материи».

  День грядущий мало, что изменил в той картине, которую Бенуа видел накануне. Промозглые потоки воздуха, черная вода. Разве что только тучи, из статичного состояния постепенно перешли к планированию. А берег, берег по-прежнему оставался пуст.

  Прошло еще несколько дней, может два, может три, не важно…

  По привычке Бенуа проснулся рано и как всегда подошел к окну. Заглянув между створками жалюзи, он увидел чистое, оттаивавшее от ночной синевы небо. А где-то там, за бездыханной мощью океана, первые лучи, зарождавшегося дня. Окинув взором все побережье, он поднял взгляд, на висевшие на стене часы. «Пора бы» — думал Бенуа. Берег был пуст. «Порядок. Движение» — мелькало у него в голове, — «А по мне, так просто следы на песке…»