Освобождение

Очень плохоПлохоСреднеХорошоОтлично (5 оценок, 5,00 из 5)
Загрузка...

Суть этого небольшого рассказа кроется в его названии…

Небо казалось серым. Такой неопределенный светло-серый цвет, чем-то даже походящий на темно-белый. Да, вы не ослышались, именно темно-белый. Не хочется говорить грязно-белый или как-то еще, потому как белый, наверное, не должен быть грязным, а темным вполне может. Ту самую светло-серость или темную белесость, ему предавало то, что на часах было около двенадцати часов дня, а стало быть можно предположить, что солнце находилось где-то в зените. Предполагать приходилось в связи с тем, что весь небосвод был окутан толстым слоем облаков, очень сильно походивших на тучи.

Все это можно было наблюдать через большое окно, которое находилось напротив двери. Толстая рама обрамляла потемневшие от времени и въевшейся пыли стекла. Цвет рамы, в свою очередь, крайне походил на палитру того, что происходило за окном. Только немного темнее. Траурно-белый цвет, с вкраплениями неподдельной печали.

Так же в глаза бросалось отсутствие каких-либо штор или тюля. Несомненно, этот факт добавлял еще большей громоздкости и мрачности этому самому окну. В пространстве между стеклами лежали потемневшие от времени листья и большое количество пыли или даже песка. Листьям, которые попали туда, скорее всего через открытую форточку, судя по их цвету и сморщенности, было приличное количество лет. Все это сочетание отголосков прошлого, грязи и серости, создавало некий саркофаг для большого количества мертвых мух и прочих неживых насекомых. По внешнему виду которых можно было догадаться, что свое последнее пристанище в этом месте, они обрели так же достаточно давно.

Слева от окна стоял стол. Тяжелая дубовая столешница тёмно-коричневого цвета опиралась на четыре ноги прямоугольной формы и достаточно внушительной толщины. Образные очертания стола отдаленно напоминали силуэт коня-тяжеловоза, правда немного нелепый. Основательный торс, взгроможденный на мускулистые ноги, только с отсутствующей головой. Рядом со столом стоял стул. По его внешнему виду можно было определить, что они вместе с «конем» явно из одного гарнитура. Вдоль стены, справа от окна находилась кровать, стоящая на больших, крайне комичного вида резиновых колесиках. Высокий металлический каркас небрежно выкрашенный в темно-зеленый цвет, обрамлял собой потемневший от времени матрас, покрытый тонким байковым покрывалом. В изголовье кровати стоял предмет абсолютно не вписывающийся и в без того пестрящую абсурдом обстановку. Это была белая тумбочка, покрытая облупившейся краской.

Создавалось впечатление, что дощатый пол, с большим трудом, но весьма мужественно выдерживающий все вышеописанное безобразие, непременно должен провалиться, если на нем появится еще хотя бы один предмет. Некое ощущение последнего вздоха. Последнего, но очень глубокого.

Высокий темный потолок. Настолько высокий, что понять в какой цвет он был выкрашен или скорее вымазан, было достаточно сложно. С мрачной усмешкой глядел он на свое отражение, испускавшее тот самый последний вздох. Спертый до безобразия воздух и громыхающая тишина, служили своеобразной приправой для всего происходящего.

За закрытой дверью послышались увесистые шаги. Кто-то не спеша, переваливаясь с одной ноги на другую, тяжело приближался к двери. Через мгновение она распахнулась и в помещение вошло тучное существо небольшого роста в белом халате и таком же колпаке. Судя по всему, это была женщина. Оглянувшись по сторонам, она не спеша сделала еще пару шагов, чтобы оказаться возле тумбочки. Немного нагнувшись, ровно настолько, насколько ей позволяла ее тучность, женщина приоткрыла дверку тумбочки и стала шарить в ней рукой, явно в поисках чего-то. Несколько секунд спустя, они извлекла из тумбочки большую дюралевую кружку. Бурча себе под нос что-то неразборчивое, женщина неуклюже развернулась лицом к двери и потянулась к ручке, чтобы ее открыть. Но неожиданно дверь распахнулась и в комнату, двигаясь спиной вперед, прошуршала санитарка, в таком же одеянии, как и женщина, державшая в руках кружку. Выкрикивая всяческие ругательства, она ввезла, а точнее втащила за собой громоздкие носилки в виде каталки. По другую сторону каталки, держась за ручки, стоял мужчина с щенячим лицом подозрительно бледного цвета, обвислыми скулами и взглядом, выражающим безмерную скорбь и в то же время тревогу. Судя по всему он не пытался помочь женщине втолкнуть каталку, а просто держался руками за рукоятки, видимо для того чтобы не потерять равновесие. Можно было предположить, что гнев женщины в халате, был связан именно с этим. Все же преодолев дверной порог, каталку остановили в середине комнаты параллельно кровати. Женщина, державшая в руках кружку, постаралась быстрее ретироваться, тщетно пытаясь не задеть каталку своим телом.

На носилках лицом к верху лежал человек, покрытый простыней не первой свежести. Очень отдаленно, но все же, лежащий на каталке человек напоминал того, кто стоял у его ног, державшись за рукоятки. На первый взгляд можно было подумать, что человек не подает признаков жизни. Но приглядевшись, было видно, как пульсируют сильно выступавшие артерии на шее бедняги. Через мгновение, женщина в белом колпаке прихватила мужчину за плечи, а персонаж, стоящий у ног схватился за голенища и они ловко перекинули лежащего на кровать поверх байкового одеяла. Через несколько секунд каталка с таким же грохотом была вытолкнута в коридор, дверь захлопнулась, и бедняга остался один. Постепенно воцарилась тишина, лишь изредка нарушавшаяся гневными выкриками той самой женщины где-то далеко «отсюда».

По прошествии еще какого-то времени за дверью снова появились грузные шаги. Полная женщина вошла в комнату и поставила на тумбочку все ту же дюралевую кружку. Затем, чуть нагнувшись над лежавшим на кровати мужчиной, она стала всматриваться ему в лицо. Простояв так несколько секунд, женщина покачала головой, что-то пробубнила себе под нос и перекрестившись вышла прочь.

Артерии продолжали пульсировать. Время шло, как и подобает времени. За окном снова темнело, чтобы вскоре вновь вернуть реальность в обыденность серого дня, а затем начать все с начала. И в этом круговороте скупых красок и оттенков, жизнь не желала угасать.

Изредка тучная женщина заходила на несколько минут, чтобы на мгновение прислонить дюралевую кружку к губам человека, лежавшего на байковом одеяле, покрывавшим кровать с весьма комичными колесиками. Дюралевая кружка невольно становилась тем самым глотком, в прямом и переносном смысле, способным продлить процесс угасания искры, именуемой жизнью, в теле, давным-давно безвозвратно покинутым разумом.

И снова серый день. Серый.

Настолько серый, что в воздухе стал появляться тяжелый металлический привкус, как результат некой химической реакции, происходившей в результате соединения спертого, лишенного жизни воздуха и покинутого всеми человека. Привкус напоминающий ту кружку, безнадежно пытающуюся хоть как-то продлить всю эту бессмыслицу. За окном похолодало. Крадучись, холод медленно заволакивал комнату, проникая во все углы и поднимаясь до самого потолка. Казалось, что все вокруг начало покрываться тонким слоем инея. Тонкой паутиной, постепенно превращавшей все вокруг в последний рубеж, крайнюю точку, смерть.

Дверь со скрипом отварилась, но шагов уже не было слышно. Через мгновение кружка взмыла в воздух, но не успев достичь места назначения зависла в воздухе, как магнит, почувствовавший препятствие равной себе полярности.

Пульсация остановилась…

Белый колпак отступил на несколько шагов назад. Оглядев комнату, глаза невольно устремились в окно. Промозглый ветер свободно разгуливал по тротуару, периодически подбрасывая в воздух намокшие охапки листьев. И вдруг посреди всего этого хауса, как гравюра, поначалу крайне неотчетливо, но с каждой секундой становясь все более явной, появилась человеческая фигура. Плотно окутанный в белоснежную простыню, человек твердо стоял на широко расставленных ногах.

Их взгляды встретились…

С легкой усмешкой, человек поднял руку и спокойно помахал. И в этих мимике и жесте чувствовались неподдельный сарказм и такая же неподдельная радость того, что повстречаться им более не суждено…